Итак, как особенности нарциссической личности проявляются в эмоционально зависимых отношениях? Нарциссизм это иллюзия самодостаточности, но очень странной, поскольку она направлена не на поддержание своей свободы, но на лишение свободы других. Для нарцисса любой объект сужается до границ, за которые ему нельзя выйти, чтобы не потерять статуса существующего. Нарцисс, фактически делает с другими то, что по отношению к нему самому делали родители - указывали место и карали за то, если он осмеливался его покидать. В обмен на подчинение нарциссическая личность предлагает возвращение в персональный рай слияния, в котором не будет тревог, разочарований и потерь. Разумеется, на подобный вариант можно согласиться, лишь имея в анамнезе собственный опыт нарциссического травмирования. Логика подобного согласия предельно ясна, поскольку отражает задачу травматического повторения - исправить в настоящем то, что не получилось осуществить в прошлом.     Страсть, с которой нарциссическая личность преследует своего избранника, легко объяснима - преследуя другого, она на самом деле стремится к соединению с самой собой, точнее со своим идеалом. Нарциссический выбор объекта основывается на путанице между собой и другим - кажется, что идеальное представление о себе может быть присвоено путем удержания рядом другого. Либо же в заботе о другом, но в весьма странной заботе, которая не учитывает интересы того, о ком заботятся. Разумеется, подобное соединение невозможно - отражение, в которое нарцисс погружается, разбивается на кусочки. В эмоционально зависимой паре обмен идет не только страхами отвержения, но и идеалами совместности - все это длительное время удерживает партнеров рядом. Нарцисс может существовать в двух модусах, которые описаны как явления идеализированного и зеркального переноса. В первом случае он прилепляется к идеальному объекту и тем самым восполняет дефицит “хорошего” опыта, либо же использует другого в качестве своего нарциссического продолжения и компенсирует последствия “плохого”. Хороший и плохой опыт здесь понимается как разные полюса одного процесса, связанного с распознаванием и отображением ребенка опекающими фигурами.   В эмоционально-зависимых отношениях эти виды переносов часто сочетаются друг с другом и переходят один в другой. Например, нарциссическая личность опознает в своем избраннике утраченный объект ранних отношений, который может наполнить его позитивными подтверждениями и впечатлениями. Каждая влюбленность проходит через “нормальную” стадию идеализация, когда кажется, что избранник является в прямом смысле слова Избранным, то есть уникальным и предназначенным судьбой специально для этой встречи. Отличия начинаются дальше, когда идеальный образ теряет свои позиции перед натиском реальности и у партнера обнаруживаются качества, не предусмотренные фантазиями об Единственном. Нарциссическая личность, которая в ходе психического развития не смогла интегрировать амбивалентные качества в одном объекте, начинает требовать от партнера соответствий представлениям о нем. Для того, чтобы удержать последнего в рамках этих требований и разворачивается зеркальный перенос, с помощью которого нарцисс “овладевает” своим партнером. Таким образом, нарциссическая личность вначале соблазняет идеализацией, а затем заставляет плясать соблазненного под свою дудку.   Разумеется, соблазняемый также разворачивает идеализированный перенос, надеясь с помощью прекрасного партнера восполнить свой дефицит идентичности.   В отношениях с нарциссической личностью поддерживается стратегия, основанная на внутриличностном расщеплении - нельзя одновременно испытывать к одному и тому же человеку положительных и отрицательных эмоций. Это означает, что человек, который проявляет знаки любви, заботы и внимания, не может оказаться тираном. Если он приглашает в отношения, они будут строиться по его правилам; если другой партнер сделает попытку отрегулировать их под себя, это будет восприниматься как отвержение и предательство. Нарциссическая личность мыслит глобальными идеями и широкими мазками - попытка с чем-либо не согласиться воспринимается как атака на идеальную заботу. Нарцисс негодует на обнаружение самого различия. Это легко объяснить, если вспомнить про синдром двойника - нарцисс воспринимает другого, как часть себя, которую он знает как свои пять пальцев. Страшно подумать, если рука вдруг начинает предъявлять собственные желания.   Жизнь субъекта расчерчена пунктирами прерывистости. Самые привычные из них те, что принадлежат организму - сон, в котором повседневность смешивается или сгущается, а также непременные оговорки, описки и нелепые действия, через которые бессознательное наносит разрез связному и не противоречивому представлению о себе. Также встречается прерывистость травматичная, появляющаяся в виде утраты или фрустрации - брешь между фантазиями о реальности и самой реальностью. Способность принимать эту прерывистость во много характеризует степень психической зрелости. Если прерывистость присутствия родителя рядом оказывалась слишком травмирующей, она не признавалась как основополагающая особенность реальности.   Другими словами, если в раннем возрасте присутствие родителя оказывалось слишком непредсказуемым и ненадежным, для защиты от этого могло сформироваться два типа реакций - отрицание отдельности родителя или попытка компенсировать его отсутствие галлюцинаторной активностью, в дальнейшем принимающей форму обсессивного поведения. Временное отсутствие родительской фигуры открывает дорогу для развития мышления, которое строится на основании инвестиций в прошлый опыт удовлетворения. Если подобный опыт был редок и неубедителен, то инвестированию подвергается само отсутствие объекта - с этого момент начинается феномен, известный как работа негатива. Итак, мы вновь сталкиваемся с диалектическим парадоксом - травма происходит в двух случаях: когда матери бывает слишком много и когда ее слишком мало.   Как ранее мы располагали зависимое поведение между векторами истерического и обсессивного полюса, так и сейчас мы можем дать ему место в системе координат нарциссического расстройства. Пусть на одном полюсе будет находиться нарциссическая личность, которая отрицает отсутствие объекта как отдельного существа и рассматривает его как часть своей психической реальности - тогда на другом полюсе будет располагаться фобический субъект, который стремится в это предлагаемое слияние, поскольку оно освобождает его от тревоги, связанной с обнаружением прерывистости, то есть разницы между двумя психиками. Другими словами, если с одного берега доносится - иди сюда, я приготовил для тебя самое лучшее, на другом может возникнуть тревога неполноты знания о себе и предположение о том, что ключ к высшему счастью действительно располагается там.   Другими словами, нарциссический персонаж в зависимых отношениях делает с другим то, что умеет лучше всего, а именно - интенсивно соблазняет. Поскольку это соблазнение происходит из идеализированной части, ему очень трудно сопротивляться. Кажется, будто это действительно может оказаться тем самым шансом, который выпадает единицам и то совершенно случайно. Разумеется, на деле подобный контакт оборачивается полной противоположностью. Нарцисс, в силу своей  неспособности к эмпатическому переживанию, готов поддерживать только свою фантазию о партнере, не обращая внимания на его настоящие потребности. Это выглядит примерно следующим образом. нарциссическая личность демонстрирует приманку, которая является привлекательной для зависимого, но следуя за ней он обнаруживает себя совершенно в других отношениях, отличных от тех, которые были обещаны. Из них хочется выйти, но надежда на обретение того, что соблазняет, в полном объеме, заставляет вновь и вновь повторять этот цикл аддиктивной реализации. Еда и питье всякий раз превращается в несъедобный химический элемент. Другая метафора - употребление “идеализированного” образа нарцисса напоминает злоупотребление алкоголем, когда абстиненция заставляет искать новую дозу.   У нарциссической личности наблюдается ненасыщаемая потребность в одобрении и подтверждении нарциссической компенсации: в этом месте партнер становится функцией, которая только обслуживает нарциссическое расширение, но не интересна сама по себе. Нарциссическая подпитка оказывается самоцелью отношений. Парадоксальным образом нарциссическая личность использует партнера для поддержания своего расширения не только для себя, но и для него, поскольку уверен, что если последний столкнется с ним настоящим, то неизбежно разочаруется в отношениях. В этом месте сходятся нарциссический и зеркальные переносы и послание звучит так - расширяй меня, чтобы я стал твоим собственным объектом для идеализации. В зависимых отношениях нарцисс сначала идеализирует своего партнера, а затем соблазняет, тем самым поддерживая собственный полюс идеализации. На этом значимость партнера пропадает, так как он уже выполнил свою функциональную роль.   Всякий раз, когда  партнер пытается выбраться за пределы уготованной ему роли, это приводит к бурному негодованию нарцисса, который с помощью манипуляций и проективной идентификации усиливает в другом страх одиночества и угрозу брошенности.  Нарцисс всерьез полагает, что изменения происходят в результате действий, а не проживания чувств. Если партнер говорит ему о своем недовольстве отношениями, имея в виду эмоциональный дискомфорт, нарцисс будет действовать везде, кроме собственно эмоционального измерения. Именно подобные субъекты уверены в том, что существует формула любви, воспроизведя которую можно вызвать в другом желаемое эмоциональное состояние. И чаще всего у них это удается. Зависимый нуждается в защитнике и спасателе - его партнер действительно может спасти его от угрожающего внешнего мира, но плата за это - прекращение доступа к ресурсам мира внутреннего. И тогда встроенный датчик ломается и совершенно нет возможности понять, что сейчас происходит - любовь или что-то совсем обратное.      Нарцисс в зависимых отношениях эвакуирует в партнера собственный страх брошенности и за счет этого навязывает ему отношения, в которых исчезают границы. Однако, как мы видим, границы исчезают в одностороннем порядке. Почему же это происходит? Парадоксально, но участие в эмоционально зависимых отношениях, помимо страдания,  про которое клиенты говорят, приносит и явные бессознательные выгоды. Внутриличностное расщепление исправно работает и в этом случае - обнаружение собственной заинтересованности в отношениях, которые формально расцениваются как “токсические”, вызывает много стыда и нежелания смотреть в эту сторону. Однако эта работа необходима, поскольку именно обнаружение этой потребности меняет способ организации отношений. Например, зависимый соглашается на идеализацию со стороны нарциссической личности из-за того, что это освобождает ее  от необходимости отвечать на многие “трудные” вопросы - а что на самом деле хочу я? как поддерживать решимость в своем выборе? как выдерживать полноту ответственности за свою жизнь?   Еще одна путаница, которая случается в зависимых отношениях - это смешение боли и ценности. Если отношения завершаются - испытывать психическую боль и совершать работу горя является совершенно естественным. Более того, душевные страдания появляются, даже если отношения были изматывающими и не ресурсными. Для зависимого клиента появление боли в ответ на угрозу расставания является непременным свидетельством ценности этих отношений. Разумеется, следующий шаг - попытка их реабилитации - исходя из этой логики оказывается вполне логичным. На деле же выясняется, что боль возникает как реакция на утрату иллюзии об удовлетворении инфантильных потребностей в защите, опеке и безопасности.То есть, завершение зависимых отношений как будто выбрасывает аддикта в совершенно новое и незнакомое для него измерение, в котором пока нет возможности ориентироваться.  И это вполне может оказаться решаемой терапевтической задачей.   Подводя итог, можно сказать о том, что эмоционально зависимые отношения, в которых субъект внезапно себя обнаруживает, являются своеобразным маркером, говорящим о необходимости провести существенную ревизию своего способа строить контакты. Разумеется, внезапное обнаружение не случайно - возможно, оно свидетельствует о том, что привычный способ невротической компенсации уже не работает и стоит поискать что-то новое; что-то чуть больше сокращающее дистанцию между собой и своим образом.       

Зависимость является формой нарциссической патологии. Для того, чтобы разобраться с тем, где эти феномены сближаются друг с другом, рассмотрим символический источник, из которого появляется представление о нарциссизме. Миф о Нарциссе полон огромного количества скрытых смыслов. Мы можем рассмотреть некоторые из них, которые помогут раскрыть внутреннюю логику и отразить психические процессы нарциссического клиента.     Условие зеркала   Для начала вспомним о том, что пророк предсказал Нарциссу долголетие на том условии, что он никогда не увидит себя в зеркале. Это очень важное условие, если смотреть на раннее развитие с позиции Лакана. Субъект знакомится с собой, наблюдая отражение в зеркале. Эта стадия закладывает базовое расщепление между ощущением себя изнутри и образом, с которым мы себя идентифицируем, причем образом не абы каким, а подтвержденным опекающими фигурами. Стадия зеркала, метафорически выражаясь, набрасывает покрывало на сложную трехмерную фигуру, упрощая и сглаживая ее контуры - этим образом нам предстоит появляться в мире, поскольку именно такими нас подтверждают и признают те люди, от которых мы витально зависим. Эта разница между тем, как мы себя ощущаем и тем, как вынуждены действовать для того, чтобы не выпасть из символической матрицы, которая подтверждает нашу к ней принадлежность, будет отныне присутствовать всегда.   Чтобы выжить, нам нужно было мимикрировать под представления о нас, которое приготовили родители, но преодолев опасность физического исчезновения, мы уже не можем повернуть процесс вспять. Стадия зеркала задает меловой контур на асфальте, к которому мы будем привязаны, поскольку именно так мы оказывается распознаны, то есть рождены в сфере воображаемого. Одна задача заключается в том, чтобы родиться физически, не менее существенным является рождение в виде образа, от лица которого мы будем действовать. Невозможность окончательно выразить себя для другого будет нашей неизживаемой драмой, с одной стороны, и неотчуждаемым убежищем, с другой.   Вернемся к мифу. Итак, Нарцисс впервые видит свое отражение в лесном источнике и он не узнает в нем себя. Он влюбляется к себя, как в другого. Это говорит о крайней степени выраженности феномена, наблюдающегося у любой нарциссической личности, а именно - внутриличностном расщеплении. То есть, мифологический Нарцисс расщеплен настолько, что фактически может существовать только лишь как чистая фантазия. Можно говорить о том, что он вообще не был рожден, его долголетие поддерживается тем, что жизнь происходит не с ним. Второстепенный персонаж мифа, помогающий раскрыть образ главного героя - нимфа Эхо, не имеющая собственного голоса, существующая как продолжение чьей-то воли. Она следует за тем, кто позволяет ей говорить, но не может приблизиться к нему, потому что не имеет права на высказывание. Миф о Нарциссе и нимфе Эхо это трагическая история о связи, которую невозможно разорвать и встречи, которая не может произойти. Вернемся от мифологии к реальности и понаблюдаем за тем, как описанные сценарии реализуются в повседневной жизни.   Расщепление и отрицание отдельности   Как поддерживается это расщепление? С известной долей упрощения можно сказать, что часть личностного бытия, которая не получает подтверждения, удерживается вдали от образа, с которым происходит идентификация, благодаря чувству стыда и страха. Я-идеальное отделено от Я-антилибидинального в силу того, что примитивная агрессия, аккумулированная в “плохой” части способна разрушить все то, что находится в “хорошей”. Отщепление значительной части внутреннего опыта приводит к выраженному снижению витальности и неспособности получать радость от функционирования психического аппарата. Недостаток витальности в этом случае компенсируется зависимостью от внешнего признания и подтверждения собственной грандиозности. Это одна линия развития.     Вторая линия чуть более ранняя и она связана с тем, что можно назвать нарушением тестирования реальности. Как говорил Фрейд, психика выстраивается вокруг отсутствия объекта. В реальности объект является отдельным и не принадлежит субъекту. То, что кажется таким очевидным при прочтении, оказывается фундаментальным пластом психической работы, которую необходимо проделать для того, чтобы создать релевантную картину реальности. Поскольку нарциссизм как раз и является защитой от глобальной психической травмы, которая возникает в момент внезапного и неподдержанного средой обнаружения собственной отдельности.   Итак, в феномене нарциссизма мы наблюдаем схождение двух парадоксальных линий патогенеза.  С одной стороны, мы отмечаем внутриличностное расщепление, с другой - внутриличностное же стирание границ между субъектом и объектом, именно внутриличностное, поскольку нарциссизм не является синонимом психоза. Эти линии отлично уравновешивают друг друга - материнский объект, которому отказано в самостоятельном существовании компенсирует отщепленную часть субъекта, которая когда то не была подтверждена. Мать оказывается плененной, потому что не смогла обеспечить свободу ребенку. Нарцисс бессознательно нуждается в объекте для подтверждения своего бытия и одновременно на сознательном уровне всячески отрицает нуждаемость в нем. Таким образом, нарциссическая личность находится в двойной ловушке - с одной стороны, она является пленницей своего образа, с другой - не имеет выхода к объектам, в отношениях с котороми она могла бы развиваться.   Недостаточно хорошая мать нарциссически соблазняет ребенка, приглашая его в отношения слияния, в которых существуют только он и она. В формуле ее вселенной действует особая логика, выраженная формулой 1+1=1. Это означает, что симбиотические отношения самодостаточны и избыточны, они включают в себя весь мир и коньки в придачу. Для ребенка подобные отношения оказываются не благотворной питательной средой, как кажется на первый взгляд, но чрезвычайно токсическим использованием. Нарциссическая мать фактически отказывает ребенку в автономии и индивидуальности. Любые попытки выйти из-под ее влияния караются переживанием стыда, которое оспаривает право на самостоятельное бытие.     Для того, чтобы прервать это приглашение к слиянию, нужен третий, на место которого приходит отец. Задача по переходу из диадных отношений, когда партнеры находятся друг напротив друга и видят только себя самих, к отношениям триадным, в которых появляется место для мета-позиции и взгляду со стороны, решается в ходе особого психического процесса, который получил название Эдипального конфликта. Диадные отношения замыкаются на себя, тогда как Третий символизирует реальность и необходим для развития. Нарциссическая проблематика до-эдипальна. Нарциссическая личность будет также соблазнять своего партнера, приглашать его в идеальные (с его точки зрения, разумеется) отношения и наказывать стыдом и страхом отвержения за любое неповиновение. Если в конце мифа Эдип ослепляет себя, потому что ему невыносимо смотреть на реальность, Нарцисс продолжает глядеть в зеркало, потому что там не появляется ничего нового.   Эдипальный конфликт и нарциссическое соблазнение, которое также можно охарактеризовать как инцестуозное отношение матери к ребенку, прямо противоположны друг к другу и, метафорически выражаясь, соперничают между собой за право определять логику дальнейшего психического развития. Для того, чтобы выстоять в Эдипальном конфликте и вступить в соперничество с третьим, ребенок должен быть поддержан в собственном всемогуществе, тогда как нарциссическое соблазнение закрепляет его в ощущении беспомощности, если мать не находится рядом. Многочисленные теории о сепарации говорят примерно об одном - безопасность может обуславливаться или симбиотически или автономно, но для последнего необходим хороший внутренний объект, который появляется в результате внешней поддержки.      Таким образом, если при нарциссическом соблазнении мать всегда находится рядом, то она, с одной стороны, не дает появиться третьему, а с другой, не менее важной - не дает исчезнуть себе. Если к психической сфере применить известное выражение о том, что природа не терпит пустоты, окажется, что отсутствие объекта снаружи приводит к его появлению внутри, через создание о нем представлений. Более того, работа горя, которая сопровождает любую потерю, также закладывает фундамент в дальнейшую способность быть автономным, переносить расставания, выдерживать разность других психик. Зависимость это защита от неспособности пережить сепарацию. В следующей части мы рассмотрим каким именно образом эти защиты встраиваются в отношения и организуют их.  

  Константин Логинов и Галина Каменецкая рассказывают о механизмах формирования привязанности, ее типах и чем нормальная привязанность отличается от зависимости.   Все видео с этого интенсива находятся здесь