Жизнь дается человеку один раз, и прожить ее надо так, чтобы не ошибиться в рецептах.
В.В. Ерофеев
Гермес Трисмегист как то сказал - то, что внизу, аналогично тому, что находится наверху, имея в виду мир земной и мир горний. Сейчас можно сказать почти то же самое - то, что снаружи, аналогично тому, что внутри. В этом тексте представлены некоторые размышления о том, как внутриличностная ситуация определяет то, что происходит в меж-личностном пространстве.
Состояние эмоциональной зависимости организовано вокруг нескольких феноменов психической жизни, которые формируют специфическую форму построения отношений. Эмоциональная зависимость выглядит как коктейль,состоящий из разных ингредиентов - в тот момент, когда мы находимся внутри этого состояния, нам очень сложно отделить один компонент от другого. Попробуем рассмотреть зависимость на этапе приготовления, когда отдельные фракции еще не смешаны друг с другом.
Феномены, из которых состоит зависимость, давно известны, поэтому, не претендуя на полную новизну, постараюсь сделать некоторые акценты, полезные для более ясного понимания. Корни зависимого поведения тянутся из состояния внутриличностного расщепления на "хороший" и "плохой" внутренние объекты. Они в свою очередь формируются в отношениях с удовлетворяющим или преследующим опекуном. Логика, которая извлекает опыт отношений и помещает их во внутренний мир действует следующим образом - ко мне относятся так, каким я являюсь для другого. Если я сталкиваюсь с опытом неудовлетворения, то это происходит потому, что я плохой и отношение ко мне продиктовано этим обстоятельством. Удовлетворение потребности включает в себя не только компенсацию какой либо конкретной нужды, но и подтверждает мою значимость для другого - то, что он желает удовлетворить мое желание. Это мета-послание оказывается чрезвычайно важным для включения личности в систему отношений.
Ощущение себя, таким образом, формируется из опыта отношений с опекуном, который может быть “хорошим”, то есть удовлетворяющим потребность или “плохим”, то есть поддерживающим фрустрацию. Для формирования целостной идентичности очень важно научиться переживать наличие “плохих” качеств опекуна и опираться на опыт предыдущего и предполагаемого удовлетворения. Если преследующая позиция опекуна очень сильна, то она не интегрируется в представление и отщепляется. Точно также переживания себя “плохого”, извлеченные из такого типа отношений, не встраиваются в представления о себе. Личность будет всячески избегать контакта с этими чувствами, поскольку переживания себя как плохого сопровождается ощущением фрустрации и маркирует неизбежное отвержение, с которым нет ресурсов справиться. Таким образом, внутри целостного переживания себя формируется тщательно охраняемая запретная зона и поведение в зрелых отношениях выстраивается так, чтобы у сознания не было никакой возможности туда проникнуть.
Здесь я бы хотел подчеркнуть существенную разницу между переживанием себя и представлением о себе. Наличие плохого внутреннего объекта вовсе не означает, что эмоционально зависимый все время себя корит или ощущает неполноценность. Отщепленные части личности, связанные с плохим внутренним объектом, недоступны осознаванию. Их наличие можно опознать только негативным способом, через противонаправленное стремление выстраивать такие отношения, в которых можно быть только хорошим. Неспособность быть плохим предполагает, что эта область опыта относится к отщепленному материалу. На сознательном же уровне индивид может относиться к себе с достаточно хорошим принятием. Мысли о своей плохости, скорее, являются вторичным образованием и сигнализируют о том, что стратегия избегания конфронтаций дала сбой и нужно срочно что-то предпринять, чтобы вновь вернуться в комфортные отношения. Можно сказать о том, что токсические мысли про то, что я недостаточно хорош, являются достаточно хорошим способом не приближаться к тому месту, где я просто невозможен. Здесь мы подходим ко второму феномену зависимого поведения, который называется чувство вины.
Итак, введем важный тезис про вину - она направлена на сохранение отношений. Вина напоминает колодезный люк, от которого можно оттолкнуться для того, чтобы не попасть в бездну (отвержения). Чувство вины как раз и является тем барьером, который огораживает запретную зону, связанную с отщепленным переживанием себя плохого, с которым невозможно строить отношения. Вина это сознательная настройка для того, чтобы не сталкиваться с бессознательным материалом. Что делает нормальный человек, когда сталкивается с чувством вины? Он старается искупить ее сейчас и не испытывать в дальнейшем. Все эти мероприятия, разумеется, приводят к облегчению состояния, потому что испытывать вину неприятно. Плохая новость, однако, состоит в том, что от вины нельзя избавиться насовсем. И дело не в том, что вина неисчерпаема, потому что в прошлом было совершено что-то очень-очень ужасное. Избавиться от вины означает обнулить эдипальную ситуацию. Переживание вины конституирует ощущение себя автономным существом, имеющим желания и являющимся объектом чужого желания. Если живешь - ты виновен. Избавление от вины означает принятие психической смерти.
Вокруг чего выстраивает отношения зависимый человек? Вокруг того, чтобы не чувствовать себя виноватым. Если наличие вины означает автономность, тогда избавление от вины происходит путем специфического обращения со своими границами. Ясные границы нужны не столько для отделения, сколько для налаживания более качественного контакта. Если границы не обозначены, тогда запрос на отношения приходит из неустановленного места и ответ на него не попадает в потребность. Зависимые личности перемещаются друг относительно друга как будто бы в тумане, опасаясь обнаружить свое местонахождение. В результате такие отношения оказываются пропитанными хроническим ощущением неудовлетворенности. Несмотря на старания по угадыванию того, что хочет другой, который не говорит об этом напрямую, моя собственная потребность остается нераспознанная им именно потому, что сначала она оказалась неузнанной мной самим. Вспомним о том, как в раннем возрасте происходит формирование внутреннего мира. Запрос младенца встречается с откликом матери. Если отклик есть, а запрос отсутствует, в этом месте не происходит обмена и развития. Отсутствие границ ограничивает третий феномен зависимости, на котором мне хотелось бы остановиться.
Таким образом, слияние, благодаря которому границы оказываются неясными, делает отношения стабильными, но лишает их творческого наполнения. Слияние фактически означает регресс на доэдипальную стадию развития. В ней реализуется архаическая идея всемогущего контроля над Другим - если я буду хорошим, тогда и ко мне будет относиться хорошо. Разумеется, эта конструкция не работает в реальности и тогда прямая агрессия, от проявления которой слияние избавляет, никуда не девается, но трансформируется в пассивную. Зависимый наказывает окружающих за то, что они недостаточно хорошо угадывают, в чем он нуждается. Возникает замкнутый круг - я не могу сказать о том, что хочу, опасаясь отвержения и отвергаю других, когда они дают не то, в чем я нуждаюсь, но так, чтобы они не ушли слишком далеко. Зависимые отношения поддерживают систему двойных посланий - мне нужно что нибудь погорячее, но так, чтобы я не обжегся...и подожди, попробуй еще раз, если не получилось с первого раза
Отчего так происходит? Я уже пытался ответить на этот вопрос в начале текста, рассуждая о чувстве вины, поэтому замкнем круг. Дело в том, что зависимая личность посылает разные запросы из сознательной и бессознательной части. А еще лучше сказать так - сознательное убеждение охраняет зависимого от контакта с тем, что оно утверждает, потому что на бессознательном уровне он с этим не идентифицирован. Знание о себе противоположно ощущению себя. Если зависимый говорит о себе - я плохой, то каким-то магическим образом он выстраивает контакт с окружающими так, чтобы они начали видеть в нем только хорошее. Я плохой, потому что не могу позволить себе быть плохим. Зависимый говорит - я сильный и независимый, но если к нему относишься как к сильному и независимому он ранится о то, что о нем некому заботиться. И таким образом, мы опять возвращаемся к внутриличностному расщеплению.
Итак, зависимая личность мешает коктейль своей эмоциональной жизни из плохо интегрированной идентичности, невозможности выдерживать чувства, связанные с отщепленными аспектами Я, слиянием с окружающими как формой примитивной психической защиты, отрицающей автономию. По вкусу этот напиток одновременно и сладок и горек, пьянящий и быстро выдыхающийся, поэтому употреблять его надо непрерывно, без пауз и остановок. Зависимая личность практически не способна выносить эмоциональную абстиненцию,поскольку она ассоциируется с брошенностью, пустотой и невыносимым душевным страданием. Эмоционально зависимый убежден, что жизнь существует только в пределах территории употребления и поэтому всячески избегает лишения своего объекта зависимости. Однако то,что угрожает, одновременно оказывается выходом за пределы вынужденной эмоциональной анестезии. Абстиненция это попытка обнаружить свои собственные границы для того,чтобы проживать, а не избегать.
Во второй части попробую описать особенности построения терапевтических отношений с зависимым клиеном. Фокус будет сделан на том, как не попасть в слияние с клиентом и не начать относиться к нему как к объекту воздействия, тем самым закрепляя паттерн созависимости.